странная семья у академика...

Прочла у Нагибина историю о том, как в компании его знакомых случилась трагедия – молодой парень пытался показать свою удаль и сорвался с десятого этажа. Но меня поразила деталь: там был семнадцатилетний сын тогда Вице-президента Академии наук Евгения Велихова. Он хотел повторить подвиг, но ему не дали. И позже уголовное дело замяли и не дали разбирательству хода, как пишет Нагибин, «по причине Велихова-отца».

Под катом я прячу этот эпизод полностью. Очень хорошо пишет Нагибин, и я пересказывать своими словами не буду. А также страшно созвучный эпизод из Войны и мира. Я давно говорила, что в Войне и мире написано о людях ВСЕ.

Но сейчас о другом. Я уже писала об убийстве Тани Панкратовой (здесь). Под подозрением тогда оказался ее приятель – племянник академика Велихова. И расследование тоже замяли. И там, и там остались убитые горем родители, которые не дождались пусть не такого уж сильного утешения в виде наказания убийцы.

Меня это так сильно встряхнуло. Бог ты мой. Меньше, чем за 10 лет Велихов дважды заминает уголовные дела, связанные с его близкими родственниками. Причем если в первом случае его сын был скорее соучастником ситуации, и виноват-то скорее был своим невмешательством, то во втором случае – речь уже идет о человеке, который мог быть убийцей.

Что же это за карма такая у Велихова? Что за семья? И если предположить, что второй случай был результатом неправильно пройденного первого – а я верю, что так бывает – ты плохо справился с ситуацией, и тебе дают возможность пройти этот экзамен еще раз, как правило более жестко – то что еще может случиться с членами семьи или самим Велиховым?

Если есть закон вселенской справедливости, о котором говорят буддисты и многие другие, то что далее случится с Велиховым в этой или следующих жизнях?

Он будет сам виновен в убийстве? Или осужден невинно? Или же, наоборот, сам будет убит (или близкий человек, что еще хуже, страшнее, больнее) – и убийцу отмажет влиятельный папаша?

Почему-то не верится, что такое совпадение может быть случайным. Но как странно все устроено. И если честно, я очень не завидую академику со всеми его наградами и состоянием…

Такие люди, как Нина и Феликс Улинич – неиссякаемый источник трагических сюжетов. Их старший сын, как всегда в пору подготовки к вступительным экзаменам в вуз, постарался обеспечить себе очередной провал. На этот раз он затеял развод с женой-стюардессой. Женился он на ней тоже в дни поступления в вуз, а через год между двумя экзаменами хоронил своего первенца. В ожидании формального развода они разъехались, у каждого началась своя жизнь.

У Лены (так, кажется, ее зовут) появился жених-стюард, и она решила познакомить его с бывшим мужем. На старой квартире сошлись две компании: стюарда и Улинича. Выпили крепко. Жених-стюард, видимо, желая произвести впечатление на профессорских сыновей и дочек, стал перебираться с опасностью для жизни из окна комнаты, где пировали, на кухню. Как он это делал, понять невозможно, там нет ни балконов, ни карниза. Он, вроде бы, повисал на подоконнике, дотягивался до края кухонного подоконника и цеплялся за него. Дважды этот чудовищный трюк ему удался, на третий раз он рухнул с десятиэтажной высоты. Дочь артиста Дурова видела, как появилась в окне кухни идущая рука и вдруг исчезла. Она не сразу осознала, что произошло. До этого смертельный номер хотел повторить семнадцатилетний сын вице-президента Академии наук Велихова, но Улинич ему не позволил. Почему же никто не пытался остановить стюарда? Говорят, пьяны были. Но ведь младого Велихова не пустили. Почему не вмешалась невеста? Почему безучастны оставались его друзья? Во всем этом много темного. Но если высветить всё до конца, окажется преступление, за которое следует привлечь к уголовной ответственности. По совершенно разным причинам все присутствующие молчаливо подбивали тщеславного дурака-стюарда на его идиотские подвиги. Друзья – желая, чтобы он утер нос «интеллигенции», невеста – понимая, что он старается в ее честь, Улинич и его компания – в тайной надежде, что он хлопнется. Дело замяли «по причине Велихова-отца». Улинич со спокойной совестью не добрал баллов, стюардессу выгнали из авиации, мать погибшего обивает пороги юридических учреждений в тщетной надежде на возмездие, Дурову бросил красавец-муж – то ли Божья кара, то ли случайное совпадение. Жизнь продолжается, только без двадцатишестилетнего дурачка-стюарда.

Юрий Нагибин. Дневник.

Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и распершись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, отпустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.

— Господа, это глупости; он убьется до смерти, — сказал этот более благоразумный человек.

Анатоль остановил его.

— Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?.. Что тогда?.. А?..

Долохов обернулся, поправляясь и опять распершись руками.

— Ежели кто ко мне еще будет соваться, — сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, — я того сейчас спущу вот сюда. Ну!

..Сказав «ну!», он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки. Долохов сидел все в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась все выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» — подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть все тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что все вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.

— Пуста!

Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.— Отлично! Молодцом! Вот так пари! Черт вас возьми совсем! — кричали с разных сторон.

Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.

— Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, — вдруг крикнул он.

— И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю... вели дать.

— Пускай, пускай! — сказал Долохов, улыбаясь.

— Что ты, с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, — заговорили с разных сторон.

— Я выпью, давай бутылку рома! — закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.

Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.

— Нет, его так не уломаешь ни за что, — говорил Анатоль, — постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, по завтра, а теперь мы все едем к ***.

— Едем, — закричал Пьер, — едем!.. И Мишку с собой берем...

И он ухватил медведя и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.

Лев Толстой. Война и мир.