И утренняя сказка.

Я просыпаюсь ночью. Непривычно спать вне дома. Она лежит рядом, ее длинное тело как будто светится. Вдруг она улыбается во сне и берет меня за руку. Так уютно и спокойно от этого становится, что я засыпаю…

Я просыпаюсь. Непривычно – столько лет спать в разных комнатах (знаете теории в женских журналах – у каждого свое пространство, лучше встречаться причесанными – ну, наверное, что-то в этом было, да) и вдруг он опять рядом. Непривычно спать без одеяла, но хорошо, и так тепло. Сильное плечо и знакомый профиль в ночной темноте. Луна сегодня, что ли яркая… я прижимаюсь к нему, обхватываю его руку и засыпаю.

Я просыпаюсь. Она висит на моей руке как обезьянка и так крепко спит. Думаю смутные ночные мысли, как это бывает. Хотел купить планшет. И вот и не поймешь – вроде и покупать было глупо, а с другой стороны – что теперь в этой экономии, где теперь прошлогодние деньги J Ну в общем, не поиграл, но и не жаль. И кстати, я хотел завтра посмотреть следующую серию (третий раз смотрю этот сериал, а вот именно этот кусок всегда пропускаю, а теперь и вовсе не узнаю, что у них там произошло)… С этой мыслью я засыпаю.

Ранним утром я просыпаюсь. Сквозь листья чудится или видится – не понять – розовый рассвет. Я думаю – ну ведь неплохо все получилось, ну неплохо. Они были молодцы, такие хорошие, родные мои. Непослушные, вредные и ужасно упрямые, но все-таки… молодцы.

Он подскакивает первым и бежит к роднику. Он – мужчина и ему свойственно бежать навстречу новому дню. Я сначала лениво вытягиваюсь, чувствую свое живое, новое, полное сил, гибкое тело. Он влетает обратно, протягивает мне руку и легко поднимает на ноги, почти подбрасывая к шуршащим под утренним ветерком листьям. «Скорее, - говорит он, - скорее пойдем»

Мы выходим из шалаша. И я снова вижу такой забытый, такой любимый сад. 

Добрые звери, не имеющие имен, поглядывают на нас из-за деревьев.

Мы так хотели вернуться сюда. Всегда, все время. Я вспоминаю как-то разом, все: братоубийство как начало социальной жизни, камни и палки, мохнатых мамонтов, великую статую Колосса Родосского (мне ее так потом не хватало), костры инквизиции, баррикады и заводы, лайнеры и небоскребы. Картины и фильмы. И вдруг совершенно ясно всплывает вчерашний день – мы оба задержались на работе, встретились в метро, такие усталые, и он подскочил, уступая место старушке с маленькой девочкой – обе они были в розовых куртках и серых шапочках с помпонами. Кто бы мог подумать, что все кончится вот так. Аккуратно и бесповоротно. И полностью. Как хорошо.

Я стою и вдыхаю давно забытый запах чистого воздуха. Она о чем-то задумалась, замечталась, улыбается. Я протягиваю ей спелый оранжевый плод, притягиваю к себе, чувствую ее тяжелое, теплое тело совсем близко и говорю: «Слушай, Ева, давай договоримся: больше никаких яблок!»

Она смотрит вокруг и тихо, как будто повторяя неспешную мысль, промелькнувшую в голове, говорит: «Но ведь все неплохо получилось, да?»

Я смотрю вокруг, беру у него эту непонятную, но с виду очень вкусную штуку, убеждаюсь – что да, очень вкусная (что-то подобное мы пробовали на Шри-Ланке позапрошлым летом, когда ездили туда в отпуск). Думаю: эта вечность – свежая, нежная – навсегда наша. Навсегда, если только...  

Она надкусывает плод, тыльной стороной ладони вытирает сок с подбородка, нагибается к роднику и ополаскивает руку, потом подносит ладонь к лицу и медленно, вспоминая вкус чистой воды, делает несколько глотков… «Нам действительно надо отдохнуть, - говорит она, - и я вижу, как ее взгляд падает на стоящую вдалеке яблоню – ненадолго…»

Я вздыхаю: ну что ты поделаешь с этими женщинами, и киваю головой: «Ненадолго…» - повторяю я. Яблоки скоро созреют. И может быть, в следующий раз у наших детей получится еще лучше.

Я смотрю на них сквозь ветви и улыбаюсь.