Читаю и мгновенно, через все эти годы, в голове всплывает мелодия и чей-то голос - а, это мой собственный, только ему 18 лет - напевает любимое: "Неужто разговоры тебя, мой друг, да не пресытили? И вот опять весь мир вокруг - актеры, и только мы с тобой - простые зрители..." Как мне это нравится до сих пор, честное слово!
И очень приятно было читать стихотворения, которые мы никогда не пели. Мелодия угадывается, но она не очевидна. И, когда слова не окрашены ностальгией по картошке :), то становится понятно, что это просто хорошие стихи...
Кибитка
Всё скрылось, отошло, и больше не
начнётся.
Роман и есть роман, в нём все как надлежит.
Кибитка вдаль бежит, пыль вьётся, сердце бьётся,
Дыхание твоё дрожит, дрожит, дрожит.
И проку нет врагам обшаривать дорогу,
Им нас не отыскать средь тьмы и тишины.
Ведь мы теперь видны, должно быть, только Богу.
А, может, и ему - видны, да не нужны.
* * *
А где-то позади за далью и за пылью
Остался край чудес. Там человек решил,
Что он рожден затем, чтоб сказку сделать былью.
Так человек решил. Да, видно, поспешил.
И сказку выбрал он с печальною развязкой
И призрачное зло в реальность обратил.
Теперь бы эту быль обратно сделать сказкой,
Да слишком много дел, и слишком мало сил.
* * *
А мы все мчимся вдаль, печаль превозмогая,
Как будто ничего ещё не решено,
Как будто жизнь прожив и все-таки не зная,
Что истина, что нет, что свято, что грешно.
И бесконечен путь, и далека расплата.
Уходит прочь недуг, приходит забытьё.
И для меня теперь так истинно, так свято
Чуть слышное в ночи дыхание твоё.
Роман и есть роман, в нём все как надлежит.
Кибитка вдаль бежит, пыль вьётся, сердце бьётся,
Дыхание твоё дрожит, дрожит, дрожит.
И проку нет врагам обшаривать дорогу,
Им нас не отыскать средь тьмы и тишины.
Ведь мы теперь видны, должно быть, только Богу.
А, может, и ему - видны, да не нужны.
* * *
А где-то позади за далью и за пылью
Остался край чудес. Там человек решил,
Что он рожден затем, чтоб сказку сделать былью.
Так человек решил. Да, видно, поспешил.
И сказку выбрал он с печальною развязкой
И призрачное зло в реальность обратил.
Теперь бы эту быль обратно сделать сказкой,
Да слишком много дел, и слишком мало сил.
* * *
А мы все мчимся вдаль, печаль превозмогая,
Как будто ничего ещё не решено,
Как будто жизнь прожив и все-таки не зная,
Что истина, что нет, что свято, что грешно.
И бесконечен путь, и далека расплата.
Уходит прочь недуг, приходит забытьё.
И для меня теперь так истинно, так свято
Чуть слышное в ночи дыхание твоё.
Частушки (Душенька)
О чем молчишь ты снова?
О чем грустишь ты, душенька?
Скажи мне хоть полслова,
А я послушаю послушненько.
Ведь есть слова такие разные,
Ужасные, прекрасные,
Великие, безликие,
А мы все безъязыкие
Слова-то у людей несметны.
Хитры они и укоризненны.
Наградой они нам посмертной,
А вот мученьем они нам
Пожизненным.
Но как же вам без них темно, сердца!
Как душно вам, как тесно вам,
Но снова произносятся
Не те слова, не те слова.
О чем бы ни спросил бы,
За чем-бы вдруг да не разжал уста,
Опять дежурное «спасибо»,
Затем резервное «пожалуйста».
И все в ресничках мокренько,
И все на сердце душненько.
Ни шепота, ни отклика:
Чего ж ты хочешь, душенька?
О чем грустишь ты, душенька?
Скажи мне хоть полслова,
А я послушаю послушненько.
Ведь есть слова такие разные,
Ужасные, прекрасные,
Великие, безликие,
А мы все безъязыкие
Слова-то у людей несметны.
Хитры они и укоризненны.
Наградой они нам посмертной,
А вот мученьем они нам
Пожизненным.
Но как же вам без них темно, сердца!
Как душно вам, как тесно вам,
Но снова произносятся
Не те слова, не те слова.
О чем бы ни спросил бы,
За чем-бы вдруг да не разжал уста,
Опять дежурное «спасибо»,
Затем резервное «пожалуйста».
И все в ресничках мокренько,
И все на сердце душненько.
Ни шепота, ни отклика:
Чего ж ты хочешь, душенька?
Неужто разговоры
Тебя, брат, не пресытили?
Опять весь мир вокруг - актеры,
А мы с тобой - простые зрители.
И кто-то там, уже другой, над сценою
Давно пропел мой слова дрожащие
О том, как я люблю тебя, бесценная,
Люблю тебя, дражайшая.
Тебя, брат, не пресытили?
Опять весь мир вокруг - актеры,
А мы с тобой - простые зрители.
И кто-то там, уже другой, над сценою
Давно пропел мой слова дрожащие
О том, как я люблю тебя, бесценная,
Люблю тебя, дражайшая.
Я Чашу Свою
Осушил до Предела
Я чашу свою осушил до предела,
Что было - истратил дотла.
Судьба подарила мне все, что хотела,
И все, что смогла, отняла.
Подобно реке я блистал на свободе,
Прекрасной мечтой обуян.
Мой путь состоялся, река на исходе,
И виден вдали океан.
Прости, моя радость, прости, мое счастье,
Еще высоки небеса,
Но там вдалеке, где клубится ненастье,
Чужие слышны голоса.
Не плачь, Бог с тобою, оставь сожаленья
О том, что исчезнет во мгле.
Пока не стемнело, хотя б на мгновенье
Останься со мной на Земле.
Судьба подарила мне все, что хотела,
И все, что смогла, отняла.
Подобно реке я блистал на свободе,
Прекрасной мечтой обуян.
Мой путь состоялся, река на исходе,
И виден вдали океан.
Прости, моя радость, прости, мое счастье,
Еще высоки небеса,
Но там вдалеке, где клубится ненастье,
Чужие слышны голоса.
Не плачь, Бог с тобою, оставь сожаленья
О том, что исчезнет во мгле.
Пока не стемнело, хотя б на мгновенье
Останься со мной на Земле.
Крым II
I. Ни на чью не посягну честь, не
точу ни на кого меч,
Но одна мечта во мне есть, распрекрасная из всех мечт.
День за днем она растет вширь, я ей раб и я же ей царь -
Это с виду только я хмырь, нагоняю на людей хмарь.
II. А на деле я хочу смочь, улететь из этих мест прочь,
И гляжу все время вдаль, вдаль, но отсюда не видать, жаль.
Улететь хочу, как в том сне, по веленью колдовских чар;
Самолет не подойдет мне,- мне воздушный подойдет шар.
III.А мне люди говорят: "Брось! Ну куда тебе на шар влезть,
Все ты как-то от других врозь, а ведь сам-то не бог весть,
Кто есть.
Ты для нас,- говорят,- вообще ноль. Ишь, удумал про
Чего петь!
На шарах летать - дурак что ль? На-ка вот тебе трамвай, едь!
IV. И несет меня трамвай вдаль, и грызет меня печаль - грусть,
Не туда, куда хочу - жаль! Ну так что ж, куда-нибудь, пусть!
Вы ж, мадам, не лейте слез здесь. Как-нибудь не пропаду там,
И вообще, я не умру весь, разве только от любви к вам.
V. Даже если расшибусь вдрызг, отыщу среди живых щель.
Распадусь на миллион брызг,- хоть одна, да попадет в цель.
И летит трамвай во весь пар, и пускай летит, и черт с ним,
А я все также помню свой шар и по-прежнему хочу в Крым.
Но одна мечта во мне есть, распрекрасная из всех мечт.
День за днем она растет вширь, я ей раб и я же ей царь -
Это с виду только я хмырь, нагоняю на людей хмарь.
II. А на деле я хочу смочь, улететь из этих мест прочь,
И гляжу все время вдаль, вдаль, но отсюда не видать, жаль.
Улететь хочу, как в том сне, по веленью колдовских чар;
Самолет не подойдет мне,- мне воздушный подойдет шар.
III.А мне люди говорят: "Брось! Ну куда тебе на шар влезть,
Все ты как-то от других врозь, а ведь сам-то не бог весть,
Кто есть.
Ты для нас,- говорят,- вообще ноль. Ишь, удумал про
Чего петь!
На шарах летать - дурак что ль? На-ка вот тебе трамвай, едь!
IV. И несет меня трамвай вдаль, и грызет меня печаль - грусть,
Не туда, куда хочу - жаль! Ну так что ж, куда-нибудь, пусть!
Вы ж, мадам, не лейте слез здесь. Как-нибудь не пропаду там,
И вообще, я не умру весь, разве только от любви к вам.
V. Даже если расшибусь вдрызг, отыщу среди живых щель.
Распадусь на миллион брызг,- хоть одна, да попадет в цель.
И летит трамвай во весь пар, и пускай летит, и черт с ним,
А я все также помню свой шар и по-прежнему хочу в Крым.
Австралия
Мотор подъехал, чужеземный,
фиолетовый.
Я марку бы назвал, да забываю постоянно.
В него шатенка голенастая уселась, дверью хлопнула,
и все, и все, и только брызги из-под колеса.
Странно, вы как хотите, мне странно,
ведь я почти уже любил ее за некоторый пафос очертаний,
так сказать, и вообще за выражение лица.
Когда знакомишься на улице, тирады о погоде
не проходят, устарели как идея.
Предпочитаю для начала выразительный какой-нибудь
вопрос философического свойства, например:
"Где я? Скажите, девушка, где я?"
На многих действует, а этой хоть бы что, не удивилась,
как не удивился бы реаниматор или милиционер.
Нет, я не жалуюсь, я в принципе привык бы и к тому,
что мир бывает нечувствительным и черствым,
что благородным образцам соответствует не шибко
или требованьям высшим отвечает не вполне.
Черт с ним! Не отвечает, и черт с ним.
Но почему в таком количестве, во всяком переулке,
изначально бесконечно и как раз по отношению ко мне?
Еще я мальчиком все думал, заведу себе зверька,
а то их вон-то сколько скачет по полям-то!
Возьму в приятели разумного жирафа, муравьеда
или просто кенгуру. Я даже имя подыскал:
Лямбда! Я назову его Лямбда.
Так думал я, но детство кончилось, а бедный муравьед
и по сегодня остается невостребованным. Скачет, где скакал.
А незнакомка номер два уже тем временем
взошла на тротуар, фосфорицируя и рдея.
Весьма мила, не хуже прежней, даже лучше, то есть даже
лучше всех. И очень кстати, я ведь тоже не любой.
"Где я? Девушка, девушка, где я?
Не к Вам, не к Вам ли я теперь уже почти совсем испытываю
что-то, что по некоторым признакам похоже на любовь?"
Я марку бы назвал, да забываю постоянно.
В него шатенка голенастая уселась, дверью хлопнула,
и все, и все, и только брызги из-под колеса.
Странно, вы как хотите, мне странно,
ведь я почти уже любил ее за некоторый пафос очертаний,
так сказать, и вообще за выражение лица.
Когда знакомишься на улице, тирады о погоде
не проходят, устарели как идея.
Предпочитаю для начала выразительный какой-нибудь
вопрос философического свойства, например:
"Где я? Скажите, девушка, где я?"
На многих действует, а этой хоть бы что, не удивилась,
как не удивился бы реаниматор или милиционер.
Нет, я не жалуюсь, я в принципе привык бы и к тому,
что мир бывает нечувствительным и черствым,
что благородным образцам соответствует не шибко
или требованьям высшим отвечает не вполне.
Черт с ним! Не отвечает, и черт с ним.
Но почему в таком количестве, во всяком переулке,
изначально бесконечно и как раз по отношению ко мне?
Еще я мальчиком все думал, заведу себе зверька,
а то их вон-то сколько скачет по полям-то!
Возьму в приятели разумного жирафа, муравьеда
или просто кенгуру. Я даже имя подыскал:
Лямбда! Я назову его Лямбда.
Так думал я, но детство кончилось, а бедный муравьед
и по сегодня остается невостребованным. Скачет, где скакал.
А незнакомка номер два уже тем временем
взошла на тротуар, фосфорицируя и рдея.
Весьма мила, не хуже прежней, даже лучше, то есть даже
лучше всех. И очень кстати, я ведь тоже не любой.
"Где я? Девушка, девушка, где я?
Не к Вам, не к Вам ли я теперь уже почти совсем испытываю
что-то, что по некоторым признакам похоже на любовь?"
Известно
Стало, Что Вблизи от Города
Известно стало, что вблизи от
города, в лесах,
Бунтовщики, мятежники
Имеют наглость жечь костры, валяться на траве
И замышлять недоброе.
Отряду нашему приказ: проследовать туда.
Отряд кивнул - и следует.
Найти злодеев, окружить врасплох и повязать,
Маневры все привычные.
И через несколько часов отряд уже кольцом
Смутьянов жмет в их логове.
И к горлу каждого копье приставлено - и мы
Считаем до пятнадцати.
Не долго думая, они смекают, что к чему
И что за чем последует.
На счете "три" сдаются все, оружье побросав,
Сдаются все как милые.
Кто плачет, кто кричит, что рад правительству служить
Хоть палачом, хоть пытчиком.
Кто выкуп выплатить сулит, кто - выдать вожаков.
Ну, ни стыда, ни гордости.
И лишь один сдается так, что всем бы перенять,
Сдается так, как следует.
Лежит, мерзавец, на траве и, глядя в небеса,
Свистит мотив бессмысленный.
Как будто просто мимо шел, решил передохнуть,
Прилег и стал насвистывать.
Как будто вовсе не при чем (что, кстати, может быть
Никто ж не вник, не выяснил.)
Не долго думая, отряд смекает, что живым
Такого брать не следует.
И вот копье мое пронзает горло свистуна.
Всех прочих - в плен, и кончено.
В пути обратном я свистать пытаюсь тот мотив,
Да не идет, не вяжется.
Оно понятно: сроду я ни слуха не имел,
Ни музыкальной памяти.
(Как раз того, что следует.)
Имеют наглость жечь костры, валяться на траве
И замышлять недоброе.
Отряду нашему приказ: проследовать туда.
Отряд кивнул - и следует.
Найти злодеев, окружить врасплох и повязать,
Маневры все привычные.
И через несколько часов отряд уже кольцом
Смутьянов жмет в их логове.
И к горлу каждого копье приставлено - и мы
Считаем до пятнадцати.
Не долго думая, они смекают, что к чему
И что за чем последует.
На счете "три" сдаются все, оружье побросав,
Сдаются все как милые.
Кто плачет, кто кричит, что рад правительству служить
Хоть палачом, хоть пытчиком.
Кто выкуп выплатить сулит, кто - выдать вожаков.
Ну, ни стыда, ни гордости.
И лишь один сдается так, что всем бы перенять,
Сдается так, как следует.
Лежит, мерзавец, на траве и, глядя в небеса,
Свистит мотив бессмысленный.
Как будто просто мимо шел, решил передохнуть,
Прилег и стал насвистывать.
Как будто вовсе не при чем (что, кстати, может быть
Никто ж не вник, не выяснил.)
Не долго думая, отряд смекает, что живым
Такого брать не следует.
И вот копье мое пронзает горло свистуна.
Всех прочих - в плен, и кончено.
В пути обратном я свистать пытаюсь тот мотив,
Да не идет, не вяжется.
Оно понятно: сроду я ни слуха не имел,
Ни музыкальной памяти.
(Как раз того, что следует.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий