одно из магических стихотворений

Еще в детстве, помню, удивлялась - нет рифмы, странно, недостоверно, нереально. Ни в какой степени не похоже на реальный опыт поэта - то есть фантазия чистой воды. Простые, как будто небрежно подобранные слова. Ну что в этом такого?

Невозможно забыть - до сих пор помню наизусть. Невозможно не вспыхнуть той же отчаянной радостью на секунду. Нельзя объяснить, почему слова, идущие в этом порядке, становятся больше, чем словами. И наверное, нет смысла пытаться это сделать. Ну откроют психофизиологи, что вот именно так расставленные слоги (алаверды предыдущему посту) максимально попадают в наш внутренний загадочный ритм - наверняка так и есть. От этого ничего не меняется. Это просто, это ясно, это всякому понятно.

Это просто, это ясно,
Это всякому понятно,
Ты меня совсем не любишь,
Не полюбишь никогда.
Для чего же так тянуться
Мне к чужому человеку,
Для чего же каждый вечер
Мне молиться за тебя?
Для чего же, бросив друга
И кудрявого ребенка,
Бросив город мой любимый
И родную сторону,
Черной нищенкой скитаюсь
По столице иноземной?
О, как весело мне думать,
Что тебя увижу я!

Разумеется, Анна Ахматова. 1917 год. Подумала, что еще и год был, наверное, безумный, летящий, когда все казалось возможным и ничто не было не то что вечным, а даже сколько-нибудь долговременным. Наверное, из-за этого такой особенный аромат этих строк.

на этом месте могли быть ваши выходные или о волнах нашей жизни

Ведь люди по сути – волновые структуры. Наверное, именно поэтому некоторым и удается проходить сквозь стены, если верить легендам об индийских йогах. Кстати, была хорошая маленькая сказка о воре, который хотел научиться проходить сквозь стены, вот здесь.

Так вот, физики какое-то время назад убедились, что разбирая материю на все более маленькие составные кусочки, они упираются в точку, за которой материя перестает быть, а начинается чистая энергия.

Поэтому и мы все – если посмотреть повнимательнее – просто сконцентрированные и очень хорошо сложенные энергетические структуры. Ну, кто получше, кто похуже, конечно – но в целом не распадаемся и с ветром не улетаем, а значит, трехмерные кусочки Лего легли на свои места.

Вот. И как любые волновые структуры, мы по сути своей – ритмичны. Все, что с нами происходит, укладывается в ритмы, в колебания. Всегда.

Самый очевидный, самый важный ритм нашей жизни – вдох-выдох, вдох-выдох. Недаром именно к дыханию сводятся многие медитативные и исцеляющие практики. Это главный ритм, основа всего процесса. И другие, тоже очевидные: ночь – день, сон-бодрствование…

Есть дневные и недельные ритмы: на семинарах по тайм-менеджменту предлагают очень полезное упражнение. В течение пары недель отмечать в ежедневнике, какие периоды были более продуктивными, а какие – пустыми. Когда работалось легко и быстро, а когда – тупо сиделось. У каждого есть периоды наибольшей продуктивности, и это примерно одно и то же время в течение недели. Если это знать, то можно разумно планировать свой график – утром в среду я допишу отчет, потому что мне хорошо думается в это время. Во второй половине дня во вторник – назначу сложную встречу, потому что точно буду «в ударе». А вот на это время я вообще ничего назначать не буду, я тогда налью себе кофейку и тихо-тихо разгребу накопившиеся не самые важные дела…

Есть и другие волны в жизни – у женщин очевиднее, у мужчин менее очевидно, но тем не менее, гормональные взлеты и падения никто не отменял. Ни у кого. Мы то взлетаем на гребень волны, где, кажется, все возможно, все полно потенциала, то падаем по этой загадочной синусоиде на самое дно, где «я - идиотка» и ничто не кажется ни возможным, ни желаемым.

И в жизни удачи сменяются неудачами, периоды активности, когда «все зависит от тебя» - периодами полного принятия и наблюдения, когда «не тронь»…

Красиво представить себе и самые огромные волны: рождение – смерть, рождение – смерть … качели, на которых раскачивается наш бессмертный Дух. Но это уже ладно.

Так вот. Жизнь обычного человека подвержена всем этим колебаниям – ежедневно в нас внутри накладываются самые разные волны – изменения самочувствия в течение дня, гормональные процессы (примерно месячный ритм), периоды удачи-неудачи, активности-пассивности… и все это под неизменный камертон вдоха-выдоха.

Представляете, какая это сложная и красивая картинка, если смотреть именно на волны?

А теперь если представить себе, что наши ритмы внезапно спутываются – что в ровное и размеренное течение вмешивается посторонняя сила? Какие водовороты, какие всплески, какие столкновения приладившихся было друг к другу и внезапно столкнувшихся волн.

Я однажды давным-давно ехала в электричке по территории Большого Сочи. Был шторм. А там железная дорога идет прямо вдоль моря. И я всю дорогу смотрела, как волна доходит до береговых скал, отталкивается от них и в нескольких метрах от берега сталкивается с другой волной – какие были взрывы, какие фонтаны. Это было потрясающе красиво.

Вот что-то подобное происходит и внутри нас, когда неожиданно нарушается один из ритмов.

Это иногда используют в восточных школах. Например, искусственно сбивают ритм сна и бодрствования – когда человек спит два часа, потом несколько часов занимается, потом опять спит два часа. В сутки количество сна получается не меньшим, чем обычно – но этот сон разбит на небольшие промежутки. Как говорят, тогда сбитый с толку организм выключает привычный и спасительный для нас режим автопилота, и начинает усваивать новые знания и навыки в полную силу.

Возможно, через желание разрушить привычные ритмы работает и Великий Пост в его классическом варианте – с хождениями к заутрене. Попробуй-ка вставать в три утра – все твои ритмы мгновенно взбесятся. И тогда, может быть, вдруг вся суть и смысл обычной затверженной наизусть молитвы вдруг проникнет внутрь, глубже, чем возможно – во взбаламученном пространстве иные пути.

Ну вот, к чему это я все вела: мы сейчас с вами именно в том же положении. Нам искусственно сбили ритм рабочей недели – с длинными выходными и рабочими субботами. Причем это будет длиться достаточно долго. Интересно понаблюдать за собой – что будет происходить, как будет работать и ощущать себя сбитый с толку механизм. Это можно расценивать как подарок – столько выходных подряд. Это можно расценивать как глупость и наказание – столько рабочих суббот. А можно – как возможность что-то понять о себе. О ритмах своей жизни и привязанности к ним. И о том, что происходит, когда этот ритм так странно нарушается.

Интересно же.

Но что до меня, то я послезавтра улетаю на неделю в Коктебель, на нашу ежегодную Школу. Уже недели за две до Школы, как это иногда бывает, у меня начались всякие внутренние передряги. Интересная и своеобразная подготовка. И это при том, что расписание занятий никоим образом не намекает – о чем эта Школа будет именно для меня. Но судя по «домашнему заданию», это будет что-то сильное. Так что мне еще интереснее J

Ну и последнее, кстати: очень полезно понимать, какие ритмы и как именно раскачивают вашу жизнь и самочувствие. Иногда нужно честно признаться, что не стоит перебарывать обстоятельства, а нужно тихо пересидеть, понаблюдать – и двинуться чуть позже, когда синусоида самочувствия пойдет вверх. Или какое-то время пережить в тишине. Потому что не бывает вдоха без выдоха. Я часто говорю: если все время вдыхать, то тебя разорвет. Но надо помнить и о том, что выдох непременно сменяется вдохом. Все меняется. И это – хорошо.

праздник стариков?

Я вот не знаю, что мне внутри себя делать со стариками: уже пару лет замечаю такое и не знаю, как реагировать. Вот вчера еду в метро. Заходит старичок в костюме, с каким-то значком на лацкане и такой, знаете, торжественный. Как бывали ветераны перед 9 Мая.

Ему, конечно, место уступают, улыбаются. Он отказывается: мол, выхожу на следующей станции. И тому мужчине, который место уступал, еще что-то такое говорит снисходительно, вроде как научил жизни.

А я смотрю на этого старика и понимаю: он НЕ ТАКОЙ старый. Ему не больше 75 лет. А это значит, что он в годы войны был совсем маленьким ребенком. Он прожил долгую и, наверное, сложную жизнь. И, конечно, он достоен того, чтобы ему уступили место в метро.

Но вот это особенное, ветеранское выражение лица перед Праздником – ну не надо было имитировать. Правда, не надо. Тем более, что было в этом что-то непередаваемо фальшивое.

И тут я увидела сидящего очень тихого старика. Вот этот был совсем-совсем старенький. Ни орденов, ни нарядного костюма, очень обычный, в черном плащике. Он смотрел на того, первого, поучающего попавшегося под руку дядечку. Потом посмотрел на меня. И так улыбнулся, что я сразу поняла – а этот – настоящий. Он воевал. И он тоже слышит эту фальшивую ноту. Мы с ним переглянулись и улыбнулись друг другу.

Ведь (это я уже год назад писала) – тем ветеранам, кто еще жив, сейчас всем за 80. Их просто очень мало и они уже не так часто выходят из дома. Их место занимает следующее поколение – поколение детей войны. Ничего плохого в этом нет. Но вот только мне не нравится идея сделать 9 Мая – праздником стариков. Нет. Это был праздник тех, кто воевал и работал в годы войны. И это праздник нас, тех, кто этих стариков застал и помнит.

Мой дед был боевым офицером, и я знаю это особенное выражение лица, этот взгляд. Я помню.

Я хотела написать, что это были удивительные люди. И это и правда, и неправда одновременно. Они не были удивительными от рождения – они были обычные люди, совсем как мы. Но на них обрушилась страшная, огромная война – и они стали совсем другими, пройдя через нее.

Опустевшее место не займут новые старики – они могут только помнить, как и мы. Те, настоящие – почти ушли. И мы можем только посмотреть им вслед.

к чему бы такой сон?

Сегодня под утро мне снился странный сон. Как будто я прихожу к другу, которого забрали в милицию, вроде бы за участие в очередном митинге (пока что ничего странного). Я попадаю в помещение, где очень много разных людей: и арестованные всех возрастов и полов, и навещающие их друзья и родственники, и отчего-то целая куча журналистов, берущих интервью направо и налево. При этом присутствуют служители закона, охранники, но как-то номинально – они есть, но никак не вмешиваются в происходящее.

И вдруг вся эта огромная толпа куда-то перемещается. Люди поднимаются и начинают идти друг за другом, тащат свой скарб, запомнился мне огромный надувной кит, метров пять в длину. Сумки, авоськи, микрофоны – все приходит в движение и увлекает меня за собой. Сначала кажется – причем всем кажется – что просто всех отпустили на свободу.

Но мы идем по лестницам, проходим в двери, идем через комнаты, похожие не то на офис, не то на школу… и вдруг кто-то говорит: «Они просто пустили людей по кругу!» И я понимаю, что это действительно бессмысленное движение по огромному кругу – все возвращаются все в те же комнаты, идут по все тем же лестницам… 

И вдруг я вижу перед собой лестницу, которая очевидно ведет в другую сторону и очень даже возможно, что к выходу. Несколько человек нерешительно выбиваются из общего движения и начинают спускаться. При этом никто им не препятствует.  Я тоже подхожу к этой лестнице. Но те люди уже возвращаются, и я понимаю, что они побоялись спуститься – а вдруг там ловушка или тупик? Я вижу, что они не знают этого на самом деле, никто так и не прошел больше, чем один пролет.

И я стою и думаю: свобода там или ловушка? Идти со всеми по кругу – бессмысленно и вроде бы безопасно – хотя кто знает, безопасно ли, все-таки мы в чем-то вроде тюрьмы… Или рискнуть и выйти из Круга – именно так звучит этот вопрос у меня в спящей голове.

И тут я проснулась. Теперь думаю…

Диапазон - какие разные люди.

Нашла у себя странную папку с названием «Ненаписанные тексты». Сюда когда-то сваливались начала разговоров, которые я не успела или не захотела дописывать. Кстати, некоторые из них вполне ничего, можно будет вернуться и дописать. А вот один текст почти готов и, по-моему, вполне интересен. Я хотела его доделать немножко – но не получается, то ли я устала, то ли он сопротивляется. Я даже не помню, когда и по какому поводу я это написала. Но вот он:

На одном из семинаров мы говорили о том, что по мере духовного развития человека, повышается количество типов людей, с которыми он может иметь дело. То есть, самый простой, примитивный человек (хотя весь мой огромный опыт общения с людьми заставляет меня сомневаться в существовании простых, примитивных людей) – ну так вот, находясь на низших ступенях развития, человек принимает всего один-два типа людей, все остальные кажутся ему чужаками, даже врагами. Такой человек готов общаться только с совершенно таким же, либо очень похожим. Ну или похожим на его отца-мать-тетку Луизу.

По мере того, как человек становится сложнее и выше, он начинает понимать, что все люди разные. Бывают и такие, и такие… И он уже не протестует против людей, которые чем-то от него отличаются.

И чем выше человек, тем больше диапазон.

Это забавно показано в фильме Ширли-Мырли, кто помнит. Гениальные диалоги там были. Герои, которых играл Валерий Гаркалин – то есть фактически идентичные внешне – сначала мучительно протестовали друг против друга («Еврей», «цыган»…) – но потом объединились и решили, что все-таки все национальности – это пустое, ерунда, а вот расы… И в момент, когда они согласно кивают головами, решив, что негры – это все-таки совсем, совсем не то… мимо них проходит все тот же Гаркалин – но, разумеется, темнокожий.

Комедия комедией, но ведь так оно и есть. Сначала человек готов принять маму и папу, а все остальные ему чужие и страшные… Потом дерется с мальчишками с соседней улицы… Потом радостно цепляется за людей из того же города… страны… Ну должен же он когда-нибудь дойти до понимания – что абсолютно все люди – люди?

Это еще у Воннегута в Колыбели для кошки прекрасно рассказано: одна из героинь книги всех людей мира разделяет на хужеров (жителей штата Индиана) и остальных. Страстно ищет хужеров, где бы она ни оказалась, и просит их называть ее «мамочкой». На этом сконцентрированы все ее устремления, мысли и разговоры.

То есть, чем больше духовный и личный опыт человека, тем большее количество разных людей может стать его друзьями, партнерами и любимыми. Можно использовать, как небольшой тест для внутреннего употребления: насколько разные люди твои друзья, любимые, партнеры по делу? Чем больше разных людей в близком окружении – тем выше ступень твоего развития.

Да это, наверное, не только с общением так: чем взрослее и умнее человек, тем он неприхотливее и в плане еды (постепенно учится не просто есть, но и любить помидоры, баклажаны, оливки, мидии).

То есть, диапазон приемлемости мира вообще растет.

Но с другой стороны, в какой-то момент начинается противоположный процесс: человек начинает знакомиться с самим собой и понимает, что он на самом деле любит, что ему на самом деле вкусно и нужно.

Сначала это скорее вкусы семьи или общества. (Вспоминается фраза из автобиографии Иоанны Хмелевской. Сын спрашивает у матери: «Мам, я это люблю?» и не начинает есть, пока не получит положительный ответ). Так вот, в какой-то момент ты начинаешь понимать, что тебе лично нужно и приятно то, что другие могут и не одобрять. Ты говоришь: «Да, этот человек вовсе не является красивым с общепринятой точки зрения, но он именно такой, как мне нужно…» Или тебе говорят: «Угощайся, посмотри какие бутеры с икрой!» - а ты вдруг понимаешь, что именно сейчас тебе хочется гречневой каши или баклажанов. Или едешь не на море, хотя все друзья и коллеги согласны с тем, что лучший отдых – на море. А забираешься в какую-нибудь глушь и лежишь там на стоге сена, смотришь на звезды и чувствуешь, что ты именно там, где и хотел быть.

Как хорошо вообще понимать, что ты сейчас именно там где и хотел быть. Именно с тем, с кем и хотел…

С одной стороны, в какой-то момент понимаешь, что можешь общаться с кем угодно, есть почти что угодно, быть где угодно.

С другой – почти в тот же самый момент начинаешь понимать, что  нужно на самом деле именно для тебя. То есть, настолько хорошо понимаешь и чувствуешь себя, что влияние всего остального мира не может тебя сбить с толку. Мир, кстати, то и дело сбивает нас всех с толку, и нужно обладать немалой душевной силой, чтобы этому противостоять.

Наверное, в итоге можно прийти к состоянию абсолютной, чистой приемлемости – весь мир такой, какой он есть, и я не хочу, чтобы он стал другим. К состоянию абсолютной, чистой независимости от кого бы то ни было, от любого мнения или даже от собственных привычек («Да, я всегда любил баклажаны, но сейчас я их не хочу»). Независимость, чистота, всеприятие – это святость или просветление…

Но, если честно, я не хотела бы стать просветленной. Я хочу жить и принимать других людей, а кого-то не принимать – не потому что он другой расы, а потому что он скотина. Дружить с теми, с кем мне здорово дружить. Любить именно такого мужчину, какой мне нужен, пусть он и не будет греческим богом. (Вот, кстати, меня тип греческого бога вообще ни разу не торкает). Есть всякие вкусные вещи.

Кстати, о вкусных вещах, еще одно вспомнила напоследок: Рамачарака писал когда-то, что йог умеет любить именно ту еду, которую он выбрал для себя. Он не позволяет себе считать, что что-то невкусно – вернее, он умеет считать вкусным именно то, что должен или вынужден есть. То, что йог ест, он считает вкусным. А не наоборот. Вот это, на мой взгляд, очень полезное умение!

Внимание - люди! еще пример

Поскольку многие откликнулись на разговор, затеянный в посте "Внимание: люди!", то и дело мысленно возвращаюсь к этой теме.

И вот сегодня вспомнила еще один пример. Из какого-то старого фильма, наверное, хорошего, раз я его не забыла. Смотрела очень давно, лет пятнадцать назад. Какие-то женщины, какой-то маньяк-убийца - это все стерлось в памяти. Осталась одна сюжетная линия, даже не второ- а третьестепенная.

Женщина, разведенная мать то ли пяти, то ли шести детей. Темнокожая, полная, милая, очень веселая. У нее роман с хорошим человеком - отличные нежные отношения, без каких-то серьезных планов, но все как-то складывается, и оба очень довольны. И тут она случайно беременеет. Ей, в принципе, все равно - ребенком больше, ребенком меньше, но вот отношения с этим мужчиной ей хочется удержать. И начинаются обычные женские заморочки - а вдруг он детей не хочет, да наверняка - у него же их нет, значит - не хочет. Решит еще, что я хочу его удержать и привязать. Или испугается ответственности за решение... Ну и прочая байда в том же духе. И она решает: я возьму ответственность на себя, пусть он оценит, какая я хорошая и самостоятельная, и как не хочу его беспокоить своими женскими проблемами. И делает аборт, выбрав "ребенком меньше".

А потом она ему это как бы между делом рассказывает, чтобы он оценил ее мужество и то, какая она легкая и беспроблемная подружка.

И мужик натурально чуть не падает в обморок. А потом рассказывает ей, что в детстве он перенес свинку с тяжелым осложнением, и врачи сказали ему, что детей у него почти что не может быть, что шанс - один из миллиона. И он всю жизнь страстно хотел получить этот шанс - один-единственный, и молился о нем.

И вот она просто так, по дури, лишила его этого вымоленного шанса. 

Он не может ей этого простить, и они расстаются, он - в отчаянии (шанс был дан и был упущен), она - полная горечи и вины (ну что ей стоило просто сказать ему - ДО решающего шага) - она же была не против этого ребенка, она же легко могла его родить, могла сделать чудо для любимого человека.

Это все о том же - о том, что иногда наши поступки значат для других людей совсем другое, чем для нас самих. О том, что иногда стоит отложить всякие фобии, страхи, предположения, социальные условности, всякие "а вдруг он подумает..." и сделать самый простой и естественный шаг навстречу другому человеку.

Это требует определенной смелости, да. И далеко не всегда вознаграждается, к сожалению. И все-таки, стоит.

Кстати, когда мы говорили с Марго в начале года об астрологическом прогнозе на год, Марго сказала (поверьте моему опыту, она не ошибается, многократно проверено), что этот год - 2012 - как раз поддерживает самые простые решения. То есть, в этом году не стоит строить многоходовок и интриг - самым эффективным будет самое естественное, простое и однозначное движение к цели.

обрывки

«Во время Брайен-Тафтовской избирательной кампании старый фермер из Ист-Хэмптона, посмотрев на мириады звезд, отраженных ртутным телескопом, вздохнул и сказал:

- Не знаю, много ли в конце концов разницы, кого из них выберут, Брайена или Тафта»

В.Сибрук. Роберт Вуд

«Я больше не буду курить, брошу пить… Буду спать только с собственной женой» Армен Григорян, группа Крематорий, песня «Харе Рама»

Этот текст написан кусочками, все время не получалось его дописать и оформить как следует. Решила не редактировать – просто несколько кусочков жизни и несколько мыслей за последние два дня. Как есть. Вернее, как было.

В Новосибирске тоже хорошо и тепло. Но рассказывать здесь особенно нечего – я уж много раз тут бывала и всякие фотографии неоднократно выкладывала. Нашла одно место… а нет, два места, где я хочу побывать – но в этот раз не получится. Сначала было уже поздновато и дул холодный ветер, когда я вышла погулять (пока прилетела, пока немного разобралась с работой), так что я ехать далеко не решилась. А потом с раннего утра – группы и бегом в аэропорт, все впритык. А жаль.

Поэтому перебираю Астраханские фотографии, вспоминаю, что еще мне рассказали.

Еще недавно на набережной Астрахани росли большие старые тенистые деревья. Кто-то умный из руководства срубил их, посадив взамен елки и можжевельники, которые в Астраханском климате прижились очень плохо. Поэтому теперь летом астраханцы не ходят гулять на набережную, там все раскалено, пыль и летает мошка…

Когда-то Волга текла прямо под стенами Кремля. Но с течением лет она почему-то обиделась и ушла. Теперь ее русло находится минутах в пяти ходьбы вниз по старой улочке.

Здесь текла Волга

А еще мне пришла в голову мысль, что если человек вечером катается на роликах, по ночной набережной, это не значит, что ему все равно, кто будет мэром. На следующий день поговорила немножко с людьми и все меня уверяли, что Астрахань, особенно – Астрахань молодая – за Шеина. Ну хорошо бы все у них получилось. А вдруг.

Читала противную новость об увольнении Христо Тахчиди с поста директора «Микрохирургии глаза». И поймала себя на том, что любое назначение, спровоцированное ЕР, не может восприниматься как что-то разумное или обоснованное… То есть ничего не зная о положении в современной офтальмологии, категорически не верю, что новый директор – член ЕР – может это место занять по праву, что в этом есть хотя бы микроскопическая доля справедливости. Нет. И я подумала, что если так пойдет, то скоро членство в ЕР станет настолько позорным, что его придется скрывать при поступлении на работу куда бы то ни было.

И еще почему-то мечтается – как изменить свою жизнь. Новосибирск вообще на меня странно влияет – в его воздухе почему-то становится намного более ясным, что важно и что нет, и начинает думаться о собственной жизни… Наверное, потому что эти командировки – это хорошее средство одновременно и отстраниться от своей жизни, и подумать о ней.

Я думаю о том, что я буду гулять по утрам по дороге на работу – буду выходить на час раньше и идти, идти… Думать обо всем, сочинять забавные тексты для блога, слушать музыку, и худеть…

Я думаю, что мне очень хотелось бы найти способ ездить купаться этим летом, да еще и вытаскивать детей – совершенно не здорово сидеть за компьютером, даже, если есть кондиционер.

Я мечтаю обо всех прекрасных местах, где я еще не побывала и мне так хочется поехать повсюду – от Чили до Алтайского края и дальше.

Мне хочется измениться – стать такой, какой я себя ощущаю. Стать больше похожей на саму себя… Не знаю, как это сделать, но с другой стороны, я с 2006 года (по крайней мере – с того года осознанно) двигаюсь в этом направлении и когда-нибудь непременно саму себя найду. Не пройдет и десятка жизней… ну или чуть больше…

Перебирая благие намерения и планы, которые могли бы рассмешить не только Господа, я вспомнила чудную песню Крематория, фразу из которой вынесла в эпиграф. Если честно, я совсем бросила курить и очень редко пью. Вот когда у нас на обратном пути из Астрахани сломался самолет, и нас отвезли обратно в аэропорт, тогда бокал холодного пива пришелся очень кстати.

Кстати, пока сидела в астраханском аэропорту, наслаждалась прекрасной картиной и очень жалею, что не сфотографировала: обычный зал ожидания, новенький, только достроенный, с модной стеклянной крышей, не слишком подходящей для яркого южного солнца. Стандартные ряды легких кресел. В углу – небольшое кафе – тоже очень стандартное. А в другом углу стоит столик, на нем – швейная машинка, за машинкой сидит женщина и спокойно шьет шторы. Две другие на подхвате – в прямом смысле этого слова, так как шторы невероятно длинные. Чуть дальше стоят малярные козлы (с которых красят потолки). На них два молодых парня. Шторы отдают им и они тут же прикрепляют их к перекрытиям в модном стеклянном потолке, создавая такую необходимую тень. Это было прекрасно.

По дороге из Новосибирска в Москву я заснула, и приснился мне сон. Мне снилось, что наш самолет вдруг останавливается в воздухе – причем не постепенно, а именно вдруг останавливается – но не страшно, а очень надежно. Стюард открывает запасной выход, возле которого я как раз сижу, и делает приглашающий жест. И прежде, чем другие люди догадываются, что можно сделать, я вскакиваю, выбегаю в люк, на крыло – и уже с него ныряю в воздух… и начинаю плавать вокруг самолета, нырять, переворачиваться то спиной, то лицом к небу – и небо вокруг…

Кто плавал на экскурсии на корабликах на юге, тот знает – катер плывет вдоль берега и где-нибудь, где вода особенно васильковая, особенно чистая и какая-то совсем другая, чем возле берега, они спускают лесенку на воду или просто приглашают прыгнуть с борта – и все купаются. Вот так и тут: самолет неподвижно висел в воздухе, улыбающиеся стюарды и стюардессы смотрели, как резвятся вокруг пассажиры. И небо было такое чистое, такое душистое, такое голубое – солнце вверху, белоснежный облачный слой внизу. И я подумала, каким-то огромным нырком пронизывая сразу метров десять пространства: вот этого же я всегда ждала, вот об этом мечтала всю жизнь, с детства! А это оказалось так просто…

Потом я проснулась и некоторое время смотрела в окно, ожидая, когда же, наконец,  пилоты догадаются и сделают купательную остановку. Но разбудил меня голос пилота, который сказал все обычное: высота 10 тысяч 600 метров, скорость такая-то, температура за бортом минус шестьдесят градусов. Вот на последней фразе купаться расхотелось.

Поэтому прилетела в Москву. Не знаю, что еще написать - хотела бы написать стихотворение, но не умею. И даже не знаю, о чем.

двойная сплошная

По дороге из Новосибирска в аэропорт Толмачево есть кривая объездная дорога. Очень выручает, когда пробки. Вот и сегодня поехали по ней. И я увидела очаровательную двойную сплошную - нарисованную прямо по грунту, на обочине, видимо, чтобы машины не вылезали. К слову, нисколько не помогает, они то и дело выскакивали, оставляя за собой огромные шлейфы сухой  сибирской пыли и стирая ту самую двойную сплошную. Поэтому и не сфотографировала "нарушителей" - пришлось закрывать окно от пыли. А так - вот... Разве не прелесть? Она вдруг начинается на обочине и так же неожиданно заканчивается.

немножко картинок

Вчерашняя темная набережная

А это - впереди появилась освещенная часть. Справа - плавучая гостиница.

Утренняя река

Прекрасный собор в Кремле

На территории Кремля. В общем, у них тоже все неплохо... Берут пример с патриарха, как и должны.

Ну как могут, так и принимают (Надпись: Прием стеклотары)

И главное: мне удалось увидеть ХОЗЯИНА ЭТОГО ГОРОДА. Правда, он не захотел вылезать из своего гнезда...

Сонные заметки лягушки-путешественницы

В Астрахани под тридцать градусов жары днем. По моему гостиничному номеру летает удивительно бодрый комар.

Вечером гуляла по набережной. Только вышла к Волге, как что-то треснуло – явно коротнуло – и погасли фонари. Гуляла в полной темноте - бархатной и уютной. Волга как будто светилась, собираясь впадать в Каспийское море. и в небе висела яркая звезда – наверное, планета. Из темноты вылетали дети на роликах и уносились вдаль. А однажды пролетела настоящая летучая мышь.

Потом вышла на освещенную часть набережной – и удивилась разнообразию человеческих типов. Какие угодно, какие только можно себе вообразить.

Рядом с лавочками лежат горки шелухи от семечек.

Хороший, очень южный, милый небольшой город в низовьях Волги.

Я здесь по работе, а не по политическим причинам. Но мне было интересно. На первый взгляд – обыватели не замечают и даже не знают о том, что в Астрахани – мягко говоря – неспокойно.

Провела две фокус-группы – и никто даже не обмолвился о выборах, о голодовке Шеина. Хотя, конечно, здесь и запись идет, и я – человек незнакомый, из Москвы. Может, поэтому.

И еще это мгновенно наступившее тепло. Астраханцы, предвидя летнюю жару, наслаждаются теплым – просто теплым – вечером. Такое чувство, что на набережную сегодня пришли все - люди всех возрастов, самые разные. Смешные девчонки в шортиках и платьицах цокают каблучищами. Молодые люди на роликах вьются зигзагами вокруг них. Будущие мамы гордо показывают пузам блеск реки. А вот идут четыре девочки – все ужасно разные – от совсем черненькой до блондинки – все красавицы – а по сторонам ужасно гордые молодые парни – всего два – смотрят по сторонам – видели, какая у нас красотища!  И сколько ее!

И нет ощущения, что в городе что-то происходит. Гуляют, сидят на лавочках у набережной, у Кремля, катают детишек на лошадках в блестящих попонах. Обычные люди, которым наплевать на власть и ее проблемы. И это нормально, на самом деле. Наслаждаются вечером, пьют пиво или сок, едят мороженое и сладкую вату…

Где-то я читала, что признаком счастливого и стабильного общества является очень низкий процент интересующихся политикой. Но это не про нас, понятно. У нас просто политика отдельно – а люди отдельно. Было ощущение, что аквариум задребезжал – казалось – вот-вот побегут по нему трещины – и всем будет неуютно – зато исчезнет пресловутый угол преломления, делающий невозможным общение между теми и этими.

Я и понимаю, и не понимаю Шеина. Да, совершенно невозможно простить такое, и чертовски не хочется жить в стране, где такие вещи будут происходить повсеместно – и безнаказанно. Да, его кинули – мерзко и очень обидно. Да, дело принципа. Да. Но… рисковать жизнью? Ради власти? Ради идеи? Жизнью? Я – женщина, мне это кажется несоразмерным. (Такие люди были во времена Чернышевского и Писарева. Страстные, умеющие подчинить свое физическое существование – Идее. Умереть ради справедливости - но не ради вот этих людей на набережной - потому что им все равно, кто будет мэром.)

Или, может, он начал голодовку, не понимая, как это затянется – и что пути назад не будет? Что из этого нельзя будет выйти? Это как прыжок с парашютом – ты не можешь прекратить это по своему желанию. Да нет, наверное, понимал. Не похож на человека, у которого есть иллюзии.

Как хотелось бы, чтобы Шеин победил. Чтобы выборы признали недействительными, отобрали кормушку у этого «выигравшего» упыря из ЕР, чтобы Шеин вышел из голодовки под наблюдением врачей и благополучно приступил к своим обязанностям. И мне жаль, что это кажется утопией. Искренне жаль.

А город очень хороший. Теплый. Южный. Люди славные. И очень ярко светит звезда в небе – никогда не видела, даже на юге, чтобы так сияла – кто это, интересно: Венера? Юпитер? Или это кто-то смотрит на нас через дырочку в небе?

Комар улетел по своим делам (наверное, много накопилось после зимы). Теперь можно спать…

Фотографии завтра, ужасно спать хочется...

справедливая дележка

Знаете справедливый способ дележки сложных наборов вещей? Ну когда много разных вещей разной ценности - например, куча разномастных драгоценностей?


Я читала о нем в воспоминаниях Агаты Кристи. Ее муж - археолог - работал на территории Ирана с условием, что половину найденных древностей он отдаст в государственный музей, а половину увезет с собой. Кристи с большой любовью и юмором описывает, как метался ее Макс среди осколков и черепков, включая и драгоценные и уникальные скульптуры и вазы...

Макс и Агата на раскопках

Так вот, в таких ситуациях один участник делит все добытое на две части, но он не знает, какая часть достанется ему. Он делит, а другой - выбирает.


По-моему, прекрасно. Эта античная головка туда... Но если сотрудник музея выберет эту половину, то... ага а в ту мы положим вот этот набор посудин...


И в итоге получаются действительно настолько равнозначные половины, насколько это возможно.


А сегодня я прочла о том, как делить такую кучу на три части. Если участников трое, и из них любые двое могут быть в сговоре против третьего?

"Честная тарелка"

Нужно сделать так: первый делит кучу на три части, старясь сделать их абсолютно равными.

Второй показывает на ту часть, которая по его мнению, стала самой плохой.

Если третий согласен со вторым ("вот эта - худшая"), то эту худшую часть забирает себе первый (тот, кто делил).

Если третий не согласен со вторым ("нет, эта - не худшая"), то эту спорную часть забирает себе третий (тот, кто не согласился признать эту часть худшей).

Затем оставшиеся две доли опять соединяются и делятся на оставшихся двоих тем самым первым способом.

И все по справедливости! Приятно думать, что человечество придумало такой милый и простой способ дележки - при котором никто не может быть обманут. Жаль только, что почему-то им редко пользуются со времен Макса Мэллоуэна (мужа Агаты Кристи)... Все больше через суд или еще как...

Два стихотворения Георгия Иванова

***

Вновь с тобою рядом лежа,
Я вдыхаю нежный запах
Тела, пахнущего морем
И миндальным молоком.

Вновь с тобою рядом лежа,
С легким головокруженьем
Я заглядываю в очи,
Зеленей морской воды.

Влажные целую губы,
Теплую целую кожу,
И глаза мои ослепли
В темном золоте волос.

Словно я лежу, обласкан
Рыжими лучами солнца,
На морском песке, и ветер
Пахнет горьким миндалем.

***

Мы живем на круглой или плоской
Маленькой планете. Пьем. Едим.
И, затягиваясь папироской,
Иногда на небо поглядим.

Поглядим, и вдруг похолодеет
Сердце неизвестно отчего.
Из пространства синего повеет
Холодом и счастием в него.

Хочешь что-то вспомнить — нету мочи,
Тянешься — не достает рука...
Лишь ныряют в синих волнах ночи,
Как большие чайки, облака.

последний день Страстной недели

Нет, я не пощусь. И я никогда не исптывала внутренней потребности в вегетарианстве, хотя неоднократно примеряла ее на себя.

Мое внутреннее чувство Бога (которое вообще-то у меня довольно сильное - и я не буду объяснять, что это такое) - почему-то не поддерживает во мне ни пост, ни отказ от мясного вовсе.

Я знаю все аргументы и могу придумать новые. Не будем говорить о бытовом: полезно для фигуры... для здоровья... почистить внутренние органы после зимы... Понятно, что это не о том.

Скорее, резкое изменение привычного рациона - это очень сильный рычаг воздействия. Начать есть иначе - это почти как начать дышать иначе. Это по идее может очень сильно встряхнуть человека, выбить его из жизни на автопилоте, из обыденных, неосознаваемых действий. То есть, это может сделать жизнь более живой, более осмысленной и осознанной. Что, в сочетании с активно выполняемыми духовными практиками (чтение молитв, хождение к заутрене - тоже разрушение привычного течения жизни) - действительно может быть очень эффективным в плане духовного роста.

Я с огромным уважением отношусь к людям, соблюдающим пост. Потому что раньше - если почитать Шмелева, Толстого, других писателей тех времен - раньше постились все вместе. А делать что-то вместе - намного проще, чем идти в одиночку. Поэтому я действительно искренне уважаю людей, которые идут на сознательный пост, понимая, что сейчас это намного сложнее, чем пару сотен лет назад..

Но я лично - не пощусь, потому что не чувствую внутренней основы для этого. Разум понимает, но душа почему-то не поддерживает. Я так много работала над тем, чтобы принять мир таким, какой он есть... С его событиями и традициями. И приняла, как мне кажется - действительно целиком, включая и тот факт, что одни живые существа поедают мясо других.

Возможно, это изменится. И даже скорее всего изменится. Но пока так.

И тем не менее, я всегда очень сильно чувствую Страстную неделю. Особенно ее последние дни. И сегодня - какой тихий, замерший день... Как если бы мир напряженно ждал Чуда, не зная, случится оно или нет...

Год назад я уже приводила свою самую любимую цитату об этих днях. И с тех пор ничего лучше никто не сказал. Поэтому я просто повторю.

Джон Стейнбек. Зима тревоги нашей.

Эта суббота была не похожа на другие. Может быть,  в  каждом  дне  есть что-то  свое.  Но  это  был  совсем  особенный  день.  Мне  слышался  ровный бесцветный шепоток тетушки Деборы: "Сегодня Христос мертв. Это бывает только один день в году, и вот сегодня такой день. И все люди на земле тоже мертвы. Христос сейчас терпит муки. Но завтра - дай срок, пусть только  наступит завтра. Тогда увидишь, что будет".

Мне  трудно  представить  себе  тетушку  Дебору,  всегда  ведь   трудно представить себе тех, кого привык видеть не издали. Но помню, она читала мне Библию,  как  читают  ежедневную  газету,  да,  пожалуй, так  она  ее  и воспринимала, как рассказ  о  событиях,  извечно  повторяющихся,  но  всегда полных увлекательной новизны. Каждую Пасху Христос в самом деле воскресал из мертвых, и это было как взрыв, все равно оглушительный, хоть  его  и  ждешь. Для нее все происходило не две  тысячи  лет  назад,  а  сейчас,  сегодня.  В какой-то мере она внушила это ощущение и мне.

Сумасшедший корабль: цитаты из Ольги Форш

Ольга Форш

Читаю дивную книгу Ольги Форш "Сумасшедший корабль" - это о Доме искусств. Было такое удивительно явление в жизни Петербурга-Петрограда в начале 20-х годов ХХ века. Власти предоставили целый большой дом (Мойка, 59) для совместного проживания и творчества самых разных людей. Они организовывали выставки и концерты, выпускали книги, кололи дрова и вместе пытались найти свое место в этой новой странной жизни. В управляющий совет Дома входили такие люди, как Анна Ахматова, Евгений Замятин, Кузьма Петров-Водкин... Там жили или бывали практически все, о ком мы сейчас помним в связи с тем временем. Гумилев, Лозинский, Шкловский, Чуковский, Каверин, Зощенко, Шагинян... всех не вспомню. 

Тот самый Дом

Это было потрясающее место, где эти странные и необычные люди организовывали свой быт, писали книги и картины, воспитывали детей, переводили шедевры мировой литературы, влюблялись, беседовали с восторженными учениками, которые потом - кто погиб, кто эмигрировал, кто остался в стержне советского искусства или же прозябал вне его... 

Ирина Одоевцева.
Портрет работы
Юрия Анненкова
1922

Мне бы очень, очень хотелось пройти по пустынным холодным улицам Петрограда. Например, увидеть, как красавица Ирина Одоевцева, будущая жена Георгия Иванова, идет под руку с Николаем Гумилевым по направлению к Мойке. Она - как раз из тех верных и любящих учеников. Гумилев тоже получит комнату в этом доме, где и проживет последний год своей жизни со своей последней женой. Или посмотреть на представление, которое поставит молодой голодный и невероятно остроумный Евгений Шварц с помощью детей, живущих в Доме. Или послушать, как язвительно молодой, высоченный, тощий Корней Чуковский комментирует новую книгу какой-нибудь начинающей поэтессы. Или ... 

В общем, книга Ольги Форш дает именно возможность побывать там, подышать тем воздухом. А как она потрясающе пишет! Я давно не встречала такого ироничного и литературно своеобразного стиля. Стиль Ольги Форш похож на гениальные здания той же самой эпохи - конструктивизма. Я их очень люблю. Почему-то, правда, сразу вспоминаю дома Екатеринбурга - вот там стиль сохранился очень чисто, в своих лучших образцах. Но неважно.

Я, собственно, даже и не хотела рассуждать об этом всем. Просто привести несколько очаровательных цитат...

"Прозаик Долива варила похлебку, а сын ее на велосипеде вокруг себя самого делал круги. Когда в гости к нему пришел другой недомерок, оба встали на головы и пошли на руках. Так как время от времени они тяжко падали на паркет, то поднялся снизу дворник и грозно сказал:
 - Ваша комната обратно записана на штрафной, потому как в жилых помещениях колка дров воспрещается.
Детской затее хождения на руках дворник не внял и в предубеждении удалился".

"Мы лично въехали в Рим на авто. До этого долго неслись по узким дорогам среди апельсиновых плантаций с обилием размноженных оранжевых "солнц на ветвях". Метафора заимствована у поэта, тем же, кому она викторина, поясняем, что речь идет об особом урожае чудесных по вкусу и виду апельсинов".

"Под стук сапог кто-то рявкнет как вепрь:
 - Не строй из себя хри-зан-те-му!"

Дивный рассказ о том, как была конфискована в пользу пролетариата и потом возвращена мебель, слишком длинный, чтобы цитировать его полностью - но он того стоит, это надо просто найти и прочесть. Вот только несколько кусочков: 

"... вошли здоровенные мужики с лесного склада и с такой поспешностью выгребли дотла обстановку, что писателям, склонным к ассоциациям литературным даже в свой последний смертный час, показалось, будто мебель, как в известном рассказе Мопассана, сама пешком убежала из комнат"

"в тот день невольного превращения писателей в пустынножителей..."

"Опустошенные писатели, покорившись без борьбы, уже было наладились, как они будут спать на многотомнейших классиках, обедать за энциклопедией или сидеть на современниках с автографом. ... Едва попав в угол или к писателю под постель, книги множились вроде как почкованием - обитатель Сумасшедшего Корабля обрастал не бытом, а книгами."

"Разгорячившись, товарищ Китов подкидывал вверх пушистою головою и кричал на похитителя мебели:
- Где это видано? Где это?
Заикался превысивший власть комендант:
- Занумерована... внесена в книги...
- Где это? Где это?
И, приставив кулак к левому уху, услышала Ариоста вместо "где это" - "Ге - те". На лице ее проступило блаженство, она проникновенно сказала:
- Вспомнил Гете - значит, все хорошо."

Ну и последнее, как раз о постановках, которые делал Евгений Шварц с детьми (в книге он Геня Чорн):

"Геня Чорн сорганизовал недомерков мужского и женского пола из всех кают Сумасшедшего Корабля. Сейчас он вознес римский свой профиль и скомандовал:
- Встреча флотов Антония и египетской Клеопатры. За отсутствием кораблей и подходящих героев действие будет представлено одним первым планом - игрой восхищенных дельфинов. Дельфины, резвитесь!"

"Затем перешли к гвоздю труппы - "Посадка в Ноев ковчег и коллективное построение слона""

Ой, ну и еще, на сегодня самое-самое последнее. Но не могу удержаться:

"Ну, словом сама и жена.
Не имея склонности к плагиату, возвращаем немедленно авторство этих слов по принадлежности. Слова эти не что иное, как реставрация плохой "вечной женственности" в новом быту. Они - порождение советских курортов. Многопудовые больные, идя в "грязь" за заслуги мужей, на вопрос, от какой они организации, отвечают, себя обожая: "Я - жена". Они же с иерархическим высокомерием бросают по адресу трудовых элементов, попавших по праву личному: "Это - сама".
Сама и жена - не весь ли женский вопрос в двух словах?"