Изнутри коробочки

Уж ты б, Зин, лучше помолчала бы,

Накрылась премия в квартал.

Кто мне писал на службу жалобы?

Не ты? Да я же их читал.

В. Высоцкий

Еще давно прочла статью о Жукове (тоже в журнале «Личности»). И вот сегодня что-то вспомнила и думала. У Георгия Жукова был странный эпизод в жизни. То есть, для тогдашних времен нормальный, а сейчас никак в голову не влезет.

В 1919 году он встретил сестру милосердия Марию Волохову. А через год – учительницу Александру Зуйкову. В 1928 году Зуйкова родила ему дочь Эру, а в 1929 году – Волохова – дочь Маргариту. Если б я был султан, так сказать.

И вот Александра Зуйкова, которой, видно, как-то не очень нравилось быть второй женой перспективного военачальника, пишет на него кляузу в партком. Жукова вызывают и обязывают жить с Зуйковой и иметь ее в качестве единственной супруги.

Жуков с женой
Александрой

Во время войны у Жукова была боевая подруга, о которой он и потом вспоминал с уважением и благодарностью. После войны и в годы славы, и в годы опалы – у него были женщины. В 1953 году маршал развелся с Зуйковой и женился на любимой женщине из Екатеринбурга, с которой и прожил счастливо до самой смерти.

Ну никак не могу понять. Вот, что писал в характеристике Жукова Константин Рокоссовский (это перед войной, примерно во время истории с жалобой Зуйковой): «Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив»

Представили себе, что это был за человек? Который потом, между прочим, с помощью этого самого упрямства и требовательности сначала повернул ход войны, а потом и выиграл ее. Жестоко, с огромными потерями, но выиграл. И его огромный вклад в победу никто не отрицал. Мой дед, прошедший всю войну, к Жукову относился с огромным уважением.

А.Д.Зуйкова

Ну и вот. Как могла простая училка сказать такому человеку: «Знаешь, Георгий, а я на тебя в парком пожаловалась. Будешь со мной жить как миленький». И что – он? Ответил: «Да, Саша, конечно?»

Как это вообще могло быть?

То есть сидел его начальник, партийный босс. И говорил ему: «Нехорошо, товарищ Жуков, вот жена на вас жалуется. Смотри, Георгий, если что, вылетишь из партии». И он, значит, со своим самолюбием, взял под козырек и пошел строить счастливую ячейку общества.

Но это не принесло его жене счастья. Как уже упомянуто, у Жукова все время были другие женщины. Такой уж он был человек, или просто конкретно этой женщине он верность хранить не хотел и не мог. И никакие жалобы, никакой партком, и даже вся целиком коммунистическая партия, не могли предоставить Александре Зуйковой любви и верности мужа. Потому что это такая штука, которая вмешательством извне не решается.

Вообще, есть ситуации, как коробочки, в которые мы забираемся. Находясь внутри, очень сложно объективно разобраться в обстановке, в том, что происходит и что нужно делать. Я для себя однажды открыла: запутаешься в личных отношениях, и так сложно понять, что делать, как быть. А расскажешь самой себе – как если бы пришла другая женщина, подружка – и рассказывает вот эту самую историю. И сразу становится ясно, что можно посоветовать другому человеку, запутавшемуся  в такой простой и ясной  проблеме. Говорят же: «Чужую беду руками разведу».

То есть понять ситуацию проще, когда ты снаружи. Но вот решить ее можно только изнутри.

Ну если речь не идет о физическом насилии, конечно, тут уже приходится звать на помощь. Но все остальное – только самостоятельно.

Нельзя звать на помощь маму, начальника, партию, кого угодно. Если ты связалась с человеком, который по каким-то причинам неверен тебе, или не покупает твое любимое мороженое, или не любит тебя так, как ты хотела бы – разбирайся с собой и с ним. Изнутри. Чего ты на самом деле хочешь. Что он готов тебе дать. И что делать, если это категорически не совпадает.

Такие проблемы не решаются извне. Вернее, может, конечно, ворваться теща/начальник/партия с дамокловым мечом или с веником. Но после этого нет надежды на то, что все наладится. Чужое вмешательство, пусть даже с лучшими намерениями, либо никак не влияет, либо влияет разрушительно. Все эти «Ну хоть ты скажи ему…» - ты что, серьезно веришь, что кто-то скажет, и он поймет? Нет, серьезно?

Представляю себе. Вот когда-то давно, когда я поняла, что мой брак завершен. Семья закончилась, а жизнь продолжается. Так бывает же. И я тогда сказала мужу, что нам надо попробовать жить отдельно. Он, в общем, не очень был рад этой идее.

И вот фантазирую: пошел он к моему тогдашнему начальнику, Владимиру Валентиновичу Гродскому. И вызывает меня Гродский и говорит: «Ты, Ксения, зачем с мужем разводишься? Не по-нашему это, не по-ресечерски. Хочешь работать в нашей компании – немедленно верни все на место». Что я бы почувствовала тогда?

Ах нет, физический штамп о разводе я получила, уже работая в Мултоне. Тогда, предположим, вызывает меня HR компании Кока-Кола и произносит тот же текст. И чего?

Так странно поставить себя на место Жукова… С одной стороны, я ужасно свободолюбива и скорее всего, первым желанием было бы плюнуть на все и уйти. А с другой – у меня же дети. Их же кормить надо, и оплачивать обучение, и покупать всякие радости. Может, и я бы взяла под козырек, как некогда Георгий Константинович.

Но так все хорошо у нас получилось. Мой бывший муж сейчас женат на милой, чудесной женщине, у них маленькая замечательная девочка – сестра моих детей. У него все намного лучше, чем если бы он с помощью грубой силы восстановил тогда статус кво. Да и я пережила разные времена, но не пожалела о своем решении.

Рассказывали, что моему деду (другому, тоже воевавшему) как-то предлагали наоборот – развестись с женой, чья национальность не соответствовала генеральному курсу партии и правительства в начале 50-х годов. Дед указал этому гебешнику направление движения и пошел домой – похеривший свою карьеру, но сохранивший любовь и уважение прекрасной женщины, своих сыновей (один из которых стал моим отцом) и друзей. И тоже никогда не жалел об этом.

Но я снова представляю себе: вызывает меня сила, превосходящая мою, и говорит, что вот этого человека я должна любить, а другого – ни-ни. И вдруг я понимаю, что я смогла бы подчиниться. В этом было бы вовсе не христианское, а тюремное смирение – макароны дают, все в порядке. Есть такое спокойствие – ты не должна ни о чем думать, все решено за тебя. Ты ни за что не отвечаешь. Пытаясь представить себе, я понимаю, что для меня такое смирение не могло не привести к колоссальному взрыву потом. Не знаю даже, какого рода взрыву…

А ведь я еще застала жалобы обиженных жен в комитет партии. Помню, как осмелевший партком философского факультета вывесил на доску объявление: «на заседании парткома постановили, что партия не должна вмешиваться в личную жизнь своих членов» - и как к нам бегали со всех факультетов посмотреть на это… Это было, было повсеместно.

Как хорошо, что сейчас уже невозможно это понять и представить. Как хорошо, что мои начальники не сообщают мне, с кем и как я должна жить. Как это действительно хорошо!! Вся свобода – моя. И вся ответственность – на мне. И это здорово.

Гениальная скульптура Вигеланда
"Любовь"
К слову, парк скультптур Вигеланда
 в Осло - одно из сильнейших впечатлений
моей жизни

Но по-прежнему женщины и мужчины, сцепившиеся намертво в коробочке, зовут на помощь – маму, колдуна (я писала когда-то забавный текст о приворотах, попробую найти), начальника… Хочется, чтобы пришел кто-то сильный и все наладил. Заставил эту сволочь любимую вернуться и стать шелковым и пушистым. И сколько бы весь мировой опыт ни показывал, что решить проблему можно только изнутри себя, изнутри семьи, изнутри пары, все равно зовут помощь извне. Не хочется быть сильным, смелым, мудрым, любящим - это очень сложно. Куда лучше мама с веником…

Иной раз думаю – какое же человечество молодец. Что выживает. И что остаются люди, которые еще умеют любить других людей, какие они есть.

С женой Галиной

А кстати, последней жене Жуков вроде бы не изменял. Был с ней счастлив. И не то, что не осталось пороху в пороховницах – судя по фотографиям, он до последнего был сильным. Наверное, она дала ему, наконец, то, что он так долго искал во всех своих временных подружках, вечно  так некстати накладывавшихся друг на друга, к неудовольствию жены, партии и правительства.