несколько цитат из диалогов с Бродским

Пока листала, нашла еще несколько цитат из разговоров Волкова с Бродским. По-моему, они замечательны сами по себе и никаких комментариев не требуют.

ИБ (о знаментом суде, где его назвали тунеядцем): Самое смешное, что у меня за спиной сидели два лейтенанта, которые с интервалом в минуту, если не чаще, говорили мне  -  то  один, то другой: "Бродский, сидите прилично!", "Бродский, сидите нормально!", "Бродский, сидите как следует!", "Бродский, сидите  прилично!". Я очень хорошо помню: эта фамилия - "Бродский", после того, как я услышал ее бесчисленное количество раз - и от охраны, и от судьи, и от заседателя, и от адвоката,  и  от свидетелей - потеряла для меня всякое содержание. Это как в дзен-буддизме, знаете? Если ты повторяешь имя, оно исчезает. Эта  идея  даже имеет  прикладное  применение. Если ты, скажем, хочешь отделаться от мысли о Джордже Вашингтоне, повторяй: "Джордж Вашингтон,  Джордж  Вашингтон,  Джордж Вашингтон...  "  На  семнадцатый раз - может, и раньше, потому что для меня, скажем, это имя иностранное, - мысль о Джордже Вашингтоне становится  полным абсурдом. Таким  же  абсурдом быстро стал для меня и процесс.

ИБ: Ну у Ахматовой есть стихотворения, которые  просто  молитвы. Но  ведь  всякое  творчество  есть  по сути своей молитва. Всякое творчество направлено в ухо Всемогущего; В этом, собственно,  сущность  искусства.  Это безусловно. Стихотворение если и не молитва, то приводимо в движение тем же механизмом - молитвы.

ИБ: Индивидуализм Фроста иной:  это  осознание, что  надеяться  не  на  кого,  кроме  как  на  самого  себя.  У  Фроста есть замечательная фраза, которую я часто  вспоминаю.  Она  из  стихотворения  "A Servant  to  Servants",  монолога  безумной  женщины,  которую несколько раз запирали в сумасшедший дом.  И  она  объясняет,  что  ее  муж,  Лен,  всегда говорит: "...the best way out is always through". To есть единственный выход - это  сквозь. Или через. Что означает: единственный выход из ситуации – это продраться сквозь ситуацию, да?

Соломон Волков: В вашу защиту выступили многие  крупные  фигуры  русской культуры.  Конечно,  Ахматова, к кругу которой вы в тот период принадлежали. Но также Чуковский, Паустовский, Маршак. Некоторые из властителей  дум  того периода   отказались   быть  вовлеченными  в  это  дело.  Рассказывают,  что Солженицын, когда к нему обратились за поддержкой,  ответил,  что  не  будет вмешиваться,  поскольку  ни  одному  русскому  писателю преследования еще не повредили.